Как и многие другие бумажные предметы, веера пришли в Японию из Китая. Вероятно, самые первые из них находились в употреблении у корейских принцев, приезжавших в Японию, а с VI–VII вв. бумажные и шелковые веера стали популярны и на островах. Постепенно ввезенные китайские веера приобрели новые формы и появились первые экземпляры этих аксессуаров, не похожие на материковых "предков". К периоду Хэйан относится возникновение плоского веера утива, но окончательно его форма закрепилась лишь в ХIV в. Тонкие бамбуковые прутки создавали основу, к которой крепилась бумага. Обычно с обеих сторон на эту бумагу наносился рисунок, который мог иметь свои особенности в зависимости от традиций региона страны, в котором был изготовлен веер. Форма утива могла быть разной - овальной, стремящейся к квадрату или "полной луны". При этом количество ребер составляло 45, 64 или 80. На основе утива возник и аксессуар военачальников - боевой веер гунбай, который покрывался лаком, различными водоотталкивающими составами, а иногда изготавливался целиком из железных пластин. В последнем случае веер становился серьезным оружием, и история донесла до нас немало примеров его применения в бою. В период Эдо утива получили большое распространение и особенно полюбились в среде артистов, став, таким образом, определенной приметой нового, мирного образа жизни. Появились новые мотивы картин, выполненных на веерах, они становились все более сложными и изысканными. Веера в это время становятся неотъемлемым атрибутом среднего класса, актеров, гейш и борцов сумо. Их популярность способствовала и росту популярности вееров, которые выпускались в огромных количествах до самого конца ХIХ в. Сегодня настоящие утива можно увидеть в руках все тех же категорий населения Японии, что и 200 лет назад. Их используют в качестве своеобразной визитной карточки сумотори и актеры, гейши и их ученицы - майко. В конце VIII в. популярной стала еще одна разновидность японских вееров - сэнсу. Их ребра делались из ценных пород древесины (сандала или японского кедра, реже - из бамбука) и оклеивались затем японской бумагой.В ХII в. они стали предметом реквизита придворных дам, чью утонченность и чувственность очень удачно подчеркивали изящные полукруглые очертания веера. Отойдя от полной страстей жизни при дворе, многие аристократки становились монахинями храма Миэйдо, сохранив в своих руках сэнсу как одну из частей грешного мира, которые разрешалось держать в монастыре. Отсюда второе название некоторых разновидностей этого типа веера - "Миэйдо". Кроме того, древние японские легенды гласили, что именно такие веера были в руках богов, и как гунбай были отличительным признаком полководцев, так и сэнсу стали своего рода признаком родовитости человека, в чьих руках находился этот веер. Позже это иерархическое значение было утрачено, и сэнсу стал одним из прелестных образцов декоративно-прикладного искусства и желанным сувениром к Новому году. Одновременно с появлением в Японии зонтиков от солнца возник и новый вид веера- оги. Теперь так часто именуют и все остальные веера. Оги еще иногда называют "солнечным веером" из-за его легкости и внешнего вида, напоминающего часть солнечного диска с исходящими лучами. Оги применялся и применяется танцорами, популярен он и у гейш (которые порой используют его в традиционных танцах). Относительно небольшое количество ребер, легкость в складывании и разворачивании, а также большая возможность для нанесения рисунка делают оги незаменимым для опытного артиста. Впрочем, в средние века оги, как и другие веера, был знаковым предметом и также служил признаком состоятельного положения и богатства. Использовался он, как и его собратья, в традиционных церемониях, его держали в руках важные чиновники и члены императорской семьи. Ввезенные когда-то из Китая и Кореи, веера стали неотъемлемой принадлежностью сначала традиционного японского костюма, а затем и просто популярным предметом обихода, удобным и выразительным аксессуаром. Иезуиты, португальские и голландские моряки по достоинству оценили его, и вскоре веера появились в странах Запада, где, однако, лишенные исторической подпитки и необходимости в применении, не прижились и стали на несколько столетий лишь предметом роскоши в руках европейских барышень.